Колонка
Вообще-то сначала я хотела написать про доктора Хауза. Даже начала собирать мысли, рассыпанные по заметкам, обрывкам разговоров, записочкам "для себя". Смела все в кучу, чтобы выудить из нее что-то ценное. И опешила: оказывается, я смотрю Хауза с 2008 г. и наговорила о нем всяких разностей на 10 страниц плотненького текста.
За эти 3 с лишним года Хауз проделал длинный путь, меня моя дорога то уводила, то возвращала к нему. Мы встречались на пригорках, в узких переулках или на темных задних дворах. Свет падал иначе, падал снег, а может, дул ветер. Все текло и изменялось, и это оказывалось заметным, когда я смотрела на того, кто назывался по-прежнему, но был другим. И взгляд мой тоже был не таким, как раньше.
Эта мистерия изменений продолжается до сих пор. Однако я знаю, что Хауз, увы, кончится гораздо раньше, чем завершится мой собственный сюжет.
Но у меня есть вечные спутники.
Не вымышленные, совершающие свой реальный жизненный путь. Встречи с ними иногда разделены годами, но не прерываются совсем. Возвращение к ним делает очевидными перемены в них и во мне. И испытываешь радость от того, что есть на свете эти блуждающие ориентиры.
Александр Васильев. Я слушаю Сплин с 1998 г. Его трэки - самые многочисленные в моем альбоме воспоминаний. Он растет как поэт, мужает как человек. Мы почти точные ровесники, я попадаю в его шаги, мы умираем вместе.
Эдуард Лимонов. Истинный Воин. Человек, который возвращает мне счастье быть собой, даже когда ты смешон и отвергнут, нищ и бос, одинок и не понят. Что бы он ни делал, я уверена в его честности. Мы оцениваем жизнь одинаково, не сговариваясь. Один из последних героев в том самом античном смысле этого слова.
Виктор Пелевин. Я верю в его маркетинговый гений и подлинность духовного поиска – одновременно. Он умеет продавать то, что трогает во мне «главные» вещи. Мне важно с каждой новой книгой заставать его, как на фотографии, с новым выражением лица в разукрашенной толпе монструозных персонажей.
Ларс фон Триер. «Рассекая волны», «Идиоты», «Догвиль» - это и другое было очень важным. Но после «Антихриста» во мне нет сомнений: я знаю о Триере все. Наши рецепторы настроены на одну радиостанцию иррационального страдания и тоски. Пусть эта волна носит некрасивое название «клиническая депрессия».
Я и они… Мы глубоко законспирированные разведчики в тылу врага. Мы встречаемся на явочных квартирах, но даже там не называем друг друга по именам. Я получаю их радиограммы и отвечаю измененным ритмом сердца.
Если что-то случится с одним из них, то конфигурация моей жизни необратимо изменится. Я буду знать, что смерть уже началась.
Мои спутники. Части моей планетарной системы. Органы моего ментального тела.
(Продолжение. .)
Но случился седьмой сезон. Случилась неизбежная для окончания киноистории счастливая любовь. Образ Хауза потерял идентичность, его контуры размылись. И как в отсутствие магнита, остальные персонажи тоже сбились в неряшливый ком, оставив только воспоминание о напряженной системе соответствий и противостояний, которая завораживала в предыдущих сезонах.