Именно она, мораль! А не страх делать собственные шаги и не зависть к тем, кто их не боится делать.

Так думал молодой повеса… точнее, он мог так думать, если бы имел склонность к рефлексии, но если бы он ее имел, то у него не было бы завистников, потому что никто не считал бы его жизнь легкой. Поэтому он не думал, а просто выходил в своем дорогом костюме из прозрачного лифта, весь такой блондинистый, живой и блестящий, и спускался по широким мраморным ступеням в холл, чтобы выпить чашку черного кофе с человеком, который шел рядом с ним и был не другом, а, скорей, постоянным клиентом и выглядел чуть более тускло и чуть более молодо, чем он сам.

А холл гулко шумел, как огромный бассейн, и сверху в него струились лучи какого-то особенно желтого предвечернего света, а радужные пузыри человеческих эмоций поднимались вверх. Движение людей в горизонтальном и вертикальном направлении было полно какого-то значения. Пара мужчин, не говоря об этом, конечно, друг другу, спускалась в холл, испытывая замирающее счастье жизни, связанное с приливом возможностей, которые открыла перед ними очередная встреча. Деловые люди так часто, не подозревая того, похожи на счастливых любовников.

***

Наш повеса, несомненно, был принц, что переводится с женского языка на мужской как "жизнь удалась". Во всяком случае она удалась настолько, насколько это можно сказать о жизни человека, который родился в российской глубинке и сделал себя практически сам, поднявшись до... ну, одним словом, куда-то там поднявшись. Ведь это повод для гордости, согласитесь? Быть никем, а потом стать… ну нет, не всем, но все же человеком, который делает дела с другими людьми и рубит неплохие деньги, не будучи при этом никому… ну, как никому? Не то, чтобы совсем уж никому, конечно. Потому что так не бывает, у каждого есть обязательства и люди, которым он должен быть благодарным, и у него, конечно, тоже. Но такие люди и такие обязательства (если смотреть под определенным углом зрения) вовсе не груз, а фундамент - прочное основание, на котором можно и нужно строить.

Я не то чтобы хочу впутать вас в чужие дела, я только хочу дать вам небольшую возможность ощутить глубинные, так сказать, источники вечно хорошего настроения и веселого задиристого духа, который нес в себе и расплескивал вокруг этот стройный молодой мужчина в серебристо-сером костюме известной марки, которую нет нужды рекламировать. Под пиджаком у него была белая рубашка, тоже известной марки, без галстука, с расстегнутым воротом, что смотрелось элегантно, почти как у Джеймса Бонда, и вместе с тем показывало, что он, будучи деловым человеком, вполне принадлежит сам себе, то бишь у него нет никакого начальства. Слово "успех" сквозило во всем его облике, торчало из всех карманов, оно было выгравировано на каждом его белом зубе, дорогая кожаная папка на молнии, которую он нес в правой руке, была набита успехом. Можно было не сомневаться, что он только что совершил сделку не меньше чем на миллион, и такие сделки он совершает не раз и не два в месяц. Ах, какой восторг вызывал этот человек у юных амбициозных клерков, когда проходил по их скучным офисам, направляясь к директорским кабинетам, чтобы небрежно толкнуть их дверь носком дорогого ботинка... но вообразите себе, что творилось с женщинами! Красивый, богатый, молодой, свободный мужчина! Эти бедняжки были от него без ума.

“Арлекин!” - кричали они во сне. И просыпались, комкая одеяло.

Арлекин, хотя и стоял по всем статьям бесконечно выше офисных простушек, был щедр на улыбки и комплименты. Жизнь сделала из него обаятельного подонка, а женщины таких любят - может быть, потому, что они любят страдать?

***

Мир, безусловно, был благосклонен к нему - даже прямо сейчас. Две ладьи - черная и белая - сами того не подозревая, поджидали его на огромной шахматной доске холла. И обеими ему уже хотелось играть, и на обеих он уже готов был отплыть. Эта черная тринити смотрит на него в упор, думая, видимо, что предлагает опасную игру, и взгляд у нее такой, словно кошка нацелилась на птичку, мягко перебирает по столу кровавыми коготками - Арлекин, не сводя с нее взгляда, прикрыл левый глаз и опять его открыл - такое замедленное подмигивание, чтобы девушка поняла, кто здесь владеет собой. Но эта пухлая белочка... с каким азартом пожирает она этот мусс из прозрачной вазочки, строча в айфон, она даже не замечает, похоже, кто здесь, а сиськи у нее!..

Наш принц до красивых и дорого одетых женщин был, надо сказать, сам не свой. Завоевывать их везде, где бы они не встретились, вошло у него в обычай. Его победы исчислялись сотнями, он давно уже их и не считал. Впрочем, укладывать представительниц прекрасного пола на лопатки не составляло для него труда: они сами слетались на него как мухи на мед - даже самые супер-манерные (да вот на Коломбину хоть посмотрите - уже сделала стойку). А что? Мы не осуждаем - он был призом, за который стоило побороться, в том числе и натурально, на ковре, то есть каждая готова была дать ему себя побороть. Вы скажете, что это невероятно, что женская честь?.. Я, пожалуй, уйду от определенного ответа. Или, наоборот, прямо скажу: да, дескать, невероятно, сам в это не верю! Может, он как-то выбирать специально умел - типа, таких, сразу на все согласных? Черт его поймет, но поверьте, что на этого породистого кобеля очередь стояла. А он все равно искал новых!

***

Ну что, мы будем обсуждать, почему Арлекин в тридцать шесть лет был таким оголтелым придурком в смысле отношений? Вспомним его тяжелое детство, пьяницу и драчуна отца, вечно унылую и покорную судьбе мать, жизнь впроголодь, проданное за копейки пианино - единственную семейную ценность, которая, впрочем, по музыкальному своему назначению никогда не использовалась? Вспомним насмешки и потасовки во дворе, многократно разбитые головы, школьную любовь, которая переехала в другой город, мечты о красивой жизни из телевизора? Тем более, что он был мальчик сам красивый, бойкий и с фантазией, ему хотелось всего.

Нет, это навряд ли что-нибудь нам объяснит. Возможно, это объяснит лишь некую склонность к пошлости, которая присутствовала в его характере (пошлости не в обывательском пошлом смысле, который пошлостью именует сальность - имеющую в корне, как мне кажется, не сало, а французское “sale”, то есть "грязный", а пошлость в смысле исконном, происходящем от глагола "пошло" с ударением на последний слог и обозначающем неразборчивость). Так, он показал своему спутнику на Коломбину и Мальвину вольным жестом и произнес фразу, от которой сколько-нибудь культурного человека непременно выворотило бы, а именно: "Весело вам тут работать". На что его собеседник ответил без всякой определенности (он недавно женился): "Да, разные экземпляры попадаются", чем показал, что его уровень культуры также болтается где-то возле нуля.

***

Официант же, который стал невольным свидетелем этого маленького диалога, стоя перед их столиком в ожидании заказа, едва до него донеслись эти слова, изогнулся еще более почтительно. Мужчины сильно удивились бы, узнав, что это означало: "Как же я ненавижу вас, чертовых ублюдков, мнящих себя хозяевами жизни, которую, как два тупых осла, они мажут в одну грязную краску, не понимая всей гаммы и палитры ее невероятных различий, доступных только художнику типа меня, но вот как только я закончу театральный институт и стану артистом, мне не будет нужды подавать вам кофе, я придумаю специальное шоу и буду высмеивать таких жалких уродов, как вы - чтобы простой народ потешался над вашими убогими ценностями".

То, что эти двое вышли как раз из самого что ни на есть простого народа, официант, родители которого были интеллигентами (не вполне добитыми в известно какой период) и творческими работниками, конечно, не знал, но по молодости ему простительно.

Я написал это два дня назад и уже, разумеется, забыл, к чему. Подумал, что такое начало привлечет читателей к очередному эпизоду, потому что в этом высказывании есть про все, чем люди интересуются - про красоту, богатство, отношения и климатические условия. Но особенно я радовался, что из него потом довольно гладко что-то следовало, а вот что? Вспоминал, вспоминал, не вспомнил. Да черт с ним.

Ладно, тогда начну по-простому: Мальвина, значит, пришла в известное нам кафе и села. Мальвина - это хорошенькая блондинка с большой грудью и вечно радостная, кроме очень редких случаев, вроде того эпизода с мужем, о котором вы уже, наверное, читали раньше. Я даже не знаю, как думать про людей, которых жизнь иногда утаскивает под воду и там молотит, а они потом выныривают и опять себе радуются, хоть бы что. Хочется считать их глупыми, но в чем тут глупость? В том, что они не злопамятны? Что не корчат из себя страдальцев? Черт его знает, что оно вообще такое, этот ум.

Коломбина вот была, типа, умная, и она ужасно злилась сейчас, что эта Мерилин Монро местного розлива вторглась на территорию, где она, Коломбина, ела.

***

Я, сколько живу, не устаю поражаться женщинам. В частности, их бестолковым соревнованиям друг с другом. Ведь женщины, в отличии от мужиков, все сестры - в том плане, что у них гораздо меньше войн за личное пространство. Но батюшки, если речь идет о внимании!.. Тут уж все. Ну подумайте сами, если бы никого вокруг не было (включая официанта), разве Коломбина с Мальвиной не подружились бы? Да сто процентов. Пусть даже они и разные, как небо и земля. Женщины всегда найдут, о чем поговорить. Вот они бы, я уверен, и разговорились. Одежду стали бы обсуждать, еду, погоду, а там и мужиков. И расстались бы, может, подружками, обменявшись номерами мобильных. И вспоминали друг друга с нежностью.

Но ситуация сложилась иначе. Во-первых, Мальвина села к Коломбине задом, потому что ей тоже хотелось быть лицом к холлу - и отчасти загородила ей обзор. Во-вторых, она Коломбину просто не заметила (ну, так, не обратила внимания), поскольку голова у нее была занята другим, да плюс у этой головы было еще не очень хорошее зрение. В-третьих, некоторая публичность ситуации активировала в Коломбине отнюдь не потенциальную подружку, а совсем даже наоборот. Конечно, она и подумать не могла, насколько все запущено - а именно, что эта девчушка, на вид младше ее (а так ведь и было), уже достигла в своей женской жизни всего, о чем она могла только мечтать: мужа, детей, волнистой собаки и даже террасы с видом на море. Но, даже не зная этих убийственных для самолюбия подробностей, она ясно видела перед собой крутую девицу, которая определенно не работает и пользуется при этом избыточными материальными ресурсами. А у нее-то самой все было совсем не так - понятно, что она бесилась.

Но хуже (я же начал о смешном) было то, что Коломбина решила, что она проигрывает блондинке в привлекательности.

А это было не так. Потому что в Коломбине, с ее черным, мистическим, мортальным нутром притягивающей силы было не меньше, а больше, чем в ванильной простодушной Мальвине. Другой вопрос, что неуверенность, которая могла напасть на нее в подобной вот ситуации, могла существенно размыть эту силу и даже, боюсь признаться, сделать Коломбину отчасти смешной (например, она начинала в общении слегка подтормаживать, словно не могла выбрать, как правильно себя вести).

***

Дело было, конечно, в психологии. Коломбина, к несчастью, не считала образ ведьмы органичным своей “истинной” природе, она считала его всего лишь лучшим выбором из тех, что были для нее доступны. Другими словами, она недостаточно себя ценила, и это было, конечно, слабостью. А еще она внутри себя была уверена, что мужчины предпочитают блондинок. Она бы и красилась в блондинку, только ей слишком очевидно не шло - в качестве блондинки ее предпочитали гораздо реже!

Ну, в общем, я к тому, что если бы Коломбину и Мальвину продать в публичный дом, то еще вопрос, кто из них там пользовался бы наибольшим спросом. Может, и поровну, а может, Коломбина бы даже была впереди, то есть клиенты ее выбирали бы чаще. Хотя… Мальвина ведь добрая, мягкая, простая, услужливая, она бы там не выпендривалась и не качала права, а делала как скажут - вот ее бы, наверное, все любили, включая администрацию. Хотя, конечно, немножко и ездили бы на ней. А Коломбина, конечно, была бы штучкой с претензиями, вела бы себя принцессой, при этом бы жадничала, интриговала, добивалась клиентов получше, устраивала бы злобные истерики, в потом, конечно, сама бы вошла в администрацию и стала погонять других девушек. Натура везде себя проявит! Короче, ни к чему было Коломбине тушеваться.

Впрочем... я, конечно, некий обобщенный публичный дом нарисовал, мультинациональный (или мультикультурный, как правильно?), а в определенных частях света беляночка Мальвина пошла бы нарасхват. А в других, конечно, Коломбина - где-нибудь, я не знаю, подальше от экватора. Внешность же ничего не значит, все от контекста зависит. Поэтому у нас и говорят в Школе отношений, что надо не только себя улучшать, но еще искать места спроса на те ресурсы, которые у вас уже имеются.

***

Мальвина, кстати, при всей своей жизнерадостности была немножко (а я бы сказал, что даже очень хорошо) выдрессирована. Я не знаю, как это толком объяснить, но квалифицированному наблюдателю со стороны враз бы стало заметно, что она, делая что-то, словно прежде сверяется внутри себя с неким списком, где сказано, разрешено ли это делать, а если разрешено, то какая предписана для этого случая процедура - и такое поведение у нее в крови. Я даже позволю себе еще больше накрутить: видно было, что в каждом шаге своем она хочет немножко выйти за рамки этого списка - и даже что это у нее входит в приятную привычку. Словно она знает, что маленькие отступления от жестких - хотя, возможно, и не формализованных - правил могут доставить их строгому источнику неудовольствие, но все равно на это идет, и даже намеренно, с неким вызовом. Может быть, и само появление ее в этом кафе уже было нарушением протокола. И ее улыбчивость, и то, как она поправляла сзади футболку, выкатывая из-под курточки свой огромный бюст, и как томно она заказывала покрасневшему официанту панакоту, упирая в меню красивым пальцем и постукивая под столиком красивой ногой - все казалось некоей демонстрацией и саботажем, адресованном куда-то “наверх”.

Вот так и начинаются революции в семьях - с вещей, которые выглядят детскими играми, невинными шалостями. Сегодня не заколола волосы, завтра громко засмеялась, послезавтра позволила себе сладкое, потом книжку не ту выбрала почитать, купила без спроса туфли на высоком каблуке... скажут, а что такого, разве это не нормально? Это же пустяки, за которые не то что выговаривать, а даже внимание на них обращать неприлично, так ведь? Сегодня другое время, не те порядки, сегодня ни заставлять, ни приказывать ни-ни, это несовременно, сегодня же гугл и прозрачные границы. И даже старые пни, вроде Панталоне, не могут больше держать своих молодых и красивых жен, вроде Мальвины, в прежней узде.

Это все так, и я чертовски согласен, и сам за позитивную мотивацию в любых отношениях, но все же считаю своим долгом довести до вашего сведения, дорогие мои друзья, что у Мальвины через полчаса назначено свидание. Вот как, ё, доигрались в либерализм, черт возьми! Впрочем, это, конечно, личная ответственность каждого и личный выбор... Кстати, воображаю, как удивилась бы Коломбина, если бы узнала, что свидание у Мальвины с тем же, с кем собирается встречаться и она. У них, что ли, общее свидание?

Но Коломбина этого не знала - поскольку она вообще про Мальвину ничего не знала, кроме того, что та ей сейчас ужасно мозолит глаза. Да и люди в холле, наблюдай они со стороны, тоже, скорей всего, ничего бы про их эмоции и мысли не поняли. Автору-то хорошо громоздить этаж на этаж во внутреннем мире героев, а вот их внешние проявления это большой вопрос. Хотя не такой уж большой - люди не видят того, о чем не догадываются, вот и все. А если им что-то интересно, то они разглядят, будьте уверены, и то, чего нет.

***

Коломбина между тем немного подняла руку и пошевелила пальцами - типа, одновременно такой тест: если официант на нее сейчас смотрит, он подойдет. Она собиралась расплатиться.

Официант не смотрел и, понятно, не подошел. Но рука Коломбины повисла в воздухе - явление, которое называется трансовой каталепсией и случается, когда у человека во время реализации какого-то моторного действия возникли более важные дела, и действие "забылось" в процессе - потому что Коломбина внезапно увидела Принца. Она так и осталась сидеть с поднятой рукой какое-то время - казалось, что она то ли хочет привлечь чье-то внимание в холле, то ли погладить невидимую собаку.

В свете этой информации сказать, что Коломбина не питала никаких иллюзий, соглашаясь на встречу с сисадмином, это то же самое, что сказать, что она питала большие иллюзии, соглашаясь на эту встречу.

Конечно, это было совсем не то, что нужно. Конечно, он был зануда. И какой-то мутный, словно в жизни у него что-то сильно не то. И уж конечно, не ей было в этом разбираться. Хотя он был высокий и грустный, и что-то в нем было такое нежное и нетронутое, что хотелось хотя бы раз его совратить. Ей бы, впрочем, не пришло это в голову, если бы не та мелодия, которую он играл на корпоративе на этих клавишах - словно бы он точно знал, один в целом мире, что такое любовь, а другие нет.

И хотя Коломбина отличала плохую музыку от хорошей только по тому, насколько ей нравилась внешность исполнителя, она… впрочем, может, ей потому и запомнилась мелодия?

Короче, сисадмин был точно не принц, но это не значит, что у него совсем не было шансов. Только нужно подчеркнуть: шансов на тело, но не на сердце Коломбины. Телом она распоряжалась легко - отдавала и забирала. Но не сердцем, но не сердцем. Если она отдавала сердце, то это был конец, это было рабство. А в эти игры играть она больше была не намерена. Только секс и деньги - это все. Или большая настоящая любовь и большое переустройство жизни. Свобода.

Коломбина, когда думала о Свободе, воображала себе море и дом с открытой террасой где-то далеко, где не бывает холода и снега (но где есть большой город, куда можно легко добраться на машине). И ребятишек, которые весело бегут к ней в развевающихся платьицах и матросках, и красивого мужчину в синем пиджаке, который благосклонно смотрит на нее, сидя с газетой за столом с чайными приборами, и волнистую собаку у его ног. Вероятно, это была сценка из какой-то картины, которую она где-то видела, а потом пересоздала в своем воображении. Когда она представляла себе этот потребительский рай, ей становилось тепло и появлялись силы жить и работать дальше.

***

В какой-то момент жизни я понял, что в моей ментальной карте профессионал отличается от любителя тем, что заботится о клиентах. Профессионалы стараются доставить удовольствие чужим людям, которых делают частью своей жизни, а любители - себе самим и своим семьям. Вот и вся разница.

Я назвал это словом "смысл". Если человек живет (как частный случай, работает) для кого-то, в его жизни есть смысл. Если он живет для себя, в его жизни смысла нет. То есть еще нет, а когда-нибудь он появится.

Конечно, это мои личные представления. Слова-то никому в отдельности не принадлежат. Каждый может означивать свой мир так, как он хочет. И давать слову "смысл" любые смыслы. Но, чего бы там другие люди не делали, самому надо бы тоже иногда определяться с понятиями. Да ладно.

***

Коломбина доела, официант почтительно унес ее тарелку, Коломбина осталась наедине с бокалом. Она достала из черной кожаной сумки черный блокнот в кожаном переплете и блестящий "паркер" из не особенно дорогих и не самых дешевых, открыла блокнот и стала делать в нем какие-то пометки. Во рту у нее сохранялся приятный вкус салата и рыбы, который она по ходу своей работы разбавляла вином. Она скрестила под стулом щиколотки, прогнула спинку и оперлась локтями на стол - и все это было знаками удовольствия. Задумываясь перед тем как сделать очередную пометку в блокноте, она посасывала кончик ручки и слегка постукивала им по губам.

Все движения Коломбины были пронизаны чувственностью - причем, заметьте, без всякого специального намерения. Это как талант. Помните, например, фильм "Фантазии Фарятьева", где Андрей Миронов играет почти совершенно лишенного обаяния человека (которого даже зовут необаятельно - Павел Павлович)? Любопытно наблюдать, как нужный эффект достигается с помощью освещения, костюма, грима и актерской игры. Еще любопытней подмечать места, где Миронову приходится сделать над собой отдельное усилие, чтобы оставаться необаятельным - кажется, это давалось ему с большим трудом. Так вот, Коломбине потребовался бы специальный тренинг, чтобы убрать из своих повадок чувственность - хотя я и не могу представить, зачем бы это ей могло понадобиться. Скорее, наоборот, ее можно было бы использовать как модель для тех, кто хотел бы этой внешней чувственности научиться - ведь при начале отношений она незаменима.

Но… Нет, лучше так: и тут…

Коломбина даже стиснула под стулом лодыжки и немного прикусила нижними зубами верхнюю губу. И мягкие волоски у нее на холке встали дыбом. Она увидела соперницу.

***

По направлению из SPA в холл спускалась красивая блондинка. Беззаботная девушка, вся в белом. Только на груди у нее, как у снегиря, было красное пятнышко - это горела яркая футболка в разрезе короткой спортивной куртки.

И мужчины в холле - и те, которые ждали из бутиков своих суетных жен, все навьюченные пакетами, и те, которые заседали в кафешках поодиночке и группами, за кофе или уже за первым пятничным пивом, и те, что нервно спешили из офисов к семьям, и даже те, что в форменной одежде усердно таскали по полу широкие швабры - короче, все!.. хотя почти никто из них не подал вида, но все как один!.. отметили ее чудесное появление (конечно, кроме тех, кто сидел или стоял спиной, и тех, кто тыкал пальцами в экраны смартфонов, и тех, кто разглядывал меню, и тех, кто увлеченно болтал с другом или девушкой… черт, словом, никто ее на самом-то деле, может, и не заметил, но уж очень хотелось, чтобы все заметили, и чтобы она, вся такая белая и сияющая на притемненном фоне, бежала в замедленном темпе наискосок, как в глупом, но романтичном кино).

И Коломбина сразу поблекла, когда блондинка вбежала в захваченное и освоенное ею, Коломбиной, пространство кафе (вот надо же, случай, мало ли кафешек в холле), где она сидела, наслаждаясь своим могуществом - как демон непременно поблек бы и сник перед ангелом, если бы они существовали и могли встретиться в каком-то человеческом месте.

Белое ярче черного, оно больше отражает света, вот и все. Но у блондинки еще, ко всему прочему, была значительная грудь. Это тоже бы пустяки, большая грудь ведь не такая уж и редкость. Но у блондинки эта грудь помещалась на весьма развитой, выпуклой грудной клетке - словно корона российской империи на хорошо взбитой подушке - и была заметна со всех сторон. А у Коломбины, например, грудь была не такая уж чтобы очень большая. Без одежды она смотрелась красиво, даже супер, но не ходить же ей голой? И еще - у блондинки были такие, знаете, не широкие, но округлые бедра. И плечи. Она вообще была вся такая округлая, очень уютная, мягкая. К ней хотелось прикоснуться. К тому же она улыбалась. Я раз видел в учебнике по французскому языку рисунки разной еды, и в том числе был нарисован просто кролик, а рядом в скобках было написано (vivant), т.е. "живущий, живой" - видимо, чтобы учащиеся не перепутали его с мертвой крольчатиной. Так вот, блондинка вся была такая, как тот кролик, очень vivante, живая.

Она сбросила с плеча на стул белую спортивную сумку, достала правой рукой из кармана белый телефон, левой взяла меню и начала одновременно просматривать его и набивать кому-то смс. Коломбина продолжила делать то, что она делала, но по тому, как она шевелила плечами, словно ежась, понятно было, что удовольствие из ее тела испарилось. Такова жизнь! Она и уйти сразу не могла - это напоминало бы бегство - и оставаться ей было незачем. Взять капучино и пирожное? А режим? А Пьеро?

***

Я, прихлебывая свой кофе, издали размышлял о том, что молодой и здоровый (а уж тем более не молодой и не здоровый) мужчина не может не испытывать агрессии по отношению к красивой, но чужой женщине. Каковая агрессия может выражаться явно, как у первоклассника, который бьет девочку портфелем по голове, а может косвенно - в грубой лести, сложных комплиментах, язвительных шутках, творческих актах или просто вспышках дурного настроения у взрослого человека. Воспитание и культура предназначены для того, чтобы прикрывать и по возможности трансформировать нашу тягу к насилию, в частности сексуальному. Разные ухари и пошляки радуются появлению в их поле зрения красивых женщин - потому что питают надежды. Культурные люди (вроде меня) злятся, поскольку знают, что никакой надежды пощупать ее прелести нет. Да, собственно, если бы и была надежда, что с нею делать? Ввязываться в новые обязательства? Парить ей мозги, бегать на свидания, строчить смски? А она будет все сделанные и не сделанные тобой шаги обсуждать с подругами? О, нет, нет, нет! Вот и злишься. А, казалось бы, какой повод? Просто увидел сисястую блондинку. Ну не смешно ли?