Когда в сети появились фотографии, крупно и выпукло представляющие те участки тела Изабеллы, которые средняя девушка обычно стесняется показывать более чем одному человеку за один раз, мама об этом узнала, потому что если ты долгое время работаешь в большой конторе, личная жизнь твоего ребенка постепенно становится достоянием общественности, даже если он и не стремился ее афишировать.
Атака
Короче, какой-то холостяк нарыл в сети, переслал женатому другу, тот показал жене, та узнала, рассказала коллегам… ну чего, одним словом, позорище. Дочери двадцать, институт бросила, головы на плечах нет, зато широко раздвигает ноги перед фотографами. Конечно, состоялся крупный разговор на повышенных тонах. Не исключено, что мама схватила бы даже и ремень, но Изабелла была на почти на двадцать сантиметров выше, и экзекуция могла сорваться в клоунаду.
Так что до рукоприкладства не дошло, но вербально страсти были разодраны. Изабелла услышала, вероятно, все слова, изобретенные в русском языке для обозначения безнравственного поведения женщины. Мать не стеснялась в выражениях точно так же, как ее дочь - как это следовало из фоток - не стеснялась в позах.
Контрактака
Впрочем, Изабелла тоже в ответ не молчала. Она (не в первый раз уже, конечно) бросила матери в лицо встречное обвинение - а именно, что, возможно, кабы та была лицемерной ханжой в немного меньшей степени, то могла бы удержать отца, и тот не бросил бы их восемь лет назад, хотя, конечно, для истерички это было только на руку, а на чувства дочери-подростка ей всегда было забить.
После таких слов фокус материнской атаки переместился на мужа, который, по ее мнению, и был причиной того, что теперь она на работе не может смотреть людям в глаза. Снес ребенку голову собой так, что она души в нем не чаяла (а чтобы разглядеть и разобраться, каким поросенком он был на самом деле, слишком мала была), вырастил без малейшей ответственности какого-то парня вместо девки (хоть бы ты раз нормально оделась!), а потом исчез в один день, оставив одни долги и двух любовниц, настолько рехнувшихся, что даже приезжали домой узнавать, что с ним (а ничего, просто он послал вас на ..., вместе со своей дурой-женой и дурой-дочерью, которая теперь стала ..., вот и все!).
Отступление
Изабелле после такой яростной тирады оставалось только прошипеть с деланной циничной усмешкой: "Просто ты его не стоила!" и хлопнуть дверью, оставшись в своей комнате, которая по виду была симбиозом театральной кассы, ирландского паба и мужского общежития - вся обклеена картинками из журналов, украденными из клубов вывесками и дорожными указателями, с вечно разобранной и несвежей постелью, с табуретками и стульями под брошенной кое-как одеждой и бельем, с полной окурков квадратной пепельницей на столе, застеленном поцарапанной и прожженной клеенкой. Потрепанные книги, блокнот под пружиной с мятыми клетчатыми листами, провода айпода, старая гитара в углу и советских времен лакированный шкаф с тремя дверцами, двумя замочными скважинами и одним уцелевшим ключом довершали картину.
Изабелла бросилась на кровать не разуваясь, щелкнула над головой выключателем, схватила блокнот и со всего маху написала такие стихи:
Ревет буря в кровавом океане мозга -
Трещат коралловые кости!
Скользкая рыба души ныряет на самое дно
и прикидывается мутным песком.
Булькающая лужа под носом у безразличного бога -
вот что такое моя тупая жизнь.