"ИнтраВумен"

 

Цитата:

"Пока Катя скрылась в ванной комнате, я расскажу вам, о чем думает мужчина (не мальчик, но муж) в такой ситуации.

“Вот, похоже, я добился своего. И что? Сейчас она двадцать минут будет торчать в душе (а я уже перегорю), выйдет мокрая и холодная, смыв с себя все возбуждающие запахи (их никогда не переубедить), мне придется смотреть на нее, покрытую гусиной кожей, и демонстрировать возбуждение, которого у меня вовсе не будет. Я увижу, что грудь у нее меньше, чем хотелось бы, а бедра шире, что на лобке у нее какая-нибудь глупая стрижка двухнедельной давности, что сзади смотреть на нее невозможно, и что я к ней совершенно не привык. Придется разыгрывать африканскую страсть, накачивать себя, а потом, когда я заведусь, она вдруг попросит меня побриться, и я ее возненавижу. Потом еще выяснится, что миньет ей противен, что на четвереньках ей больно или, наоборот, что она так ничего не чувствует, что в постели она ведет себя как леди, что месячные у нее закончились только вчера, и все будет в крови. На вкус она окажется неприятна. Об анальном сексе лучше сразу забыть. К волосам прикасаться нельзя, чтобы не испортить прическу. Все придется делать самому - сначала удовлетворять ее, потом себя. Кончает она только на боку, и не переносит даже вида спермы. Короче, я вляпался, и отступать некуда. Что делать? Пойду в спальню, разденусь и лягу под одеяло, как бы сплю. Вот и пригодилась спальня без окон. Свет выключу к чертям весь. Она придет, будет меня искать, зашуршит, зашепчет чего-нибудь, это будет сексуально. Ляжет вся холодная, в мурашках, я почувствую задницей ее колючие волосы, м-м. Обнимет, может быть. Я повернусь, уткнусь ей в шею, поближе к волосам, где есть запах. Поцелую ей плечи, обниму, проведу ладонью по спине вниз, может быть, положу ее на спину, буду ласкать живот, заберусь между ног. Она немножко вспотеет, у меня, наконец, встанет, и тут я поцелую ее в губы. В рот, глубоко. (Только бы она не надела Наташин халат!) И пойдет…”

Размышляя таким образом, мой лирический герой стоял и смотрел в окно. Он услышал, как перестала течь вода в ванной, как щелкнула задвижка, но всё не оборачивался. Он не обернулся даже тогда, когда услышал, как застучали в коридоре по полу босые ноги.

- Эй! - раздался насмешливый и одновременно робкий голос откуда-то из угла комнаты.

Саша состроил на губах улыбку и обернулся. Катя стояла в дверях на цыпочках, держась за косяк. Мокрые кончики волос болтались вокруг лица, в выражении которого смешивались утверждение и вопрос. Смуглое тело было как бы надломлено в талии, груди слегка свисали, темные, неожиданно большие ареолы разбегались в стороны, словно подвешенные к торчащим соскам, живот был подтянут, а ниже пупка круглился к широкому треугольнику, на правой стороне которого улиткой сидела черная родинка. Ноги были расставлены, натянутые бедра чуть покачивались.

- Ты раздумал, вижу, а я-то тут… - и Катя гибко двинулась в сторону спальни. Сбоку она была не так эффектна.

- Стой, - Саша быстро подошел, взял своего друга за руку и вывел на середину комнаты, где лежал тощий зеленый ковер. - Встань тут.

Он опустился на колени и сплел пальцы своих рук с Катиными пальцами. (Она опиралась на его руки, словно они собирались показать акробатический этюд.) Потом он наклонил, сколько мог, голову, и кончиком языка медленно повел по ее левому бедру вверх, чувствуя тонкие волоски и ловя свежие запахи ее кожи. В паху остановился (при этом Катя хихикнула от щекотки), длинно поцеловал, передвинулся к родинке, потрогал ее языком, ущипнул губами, пососал, потом перешел к правому бедру и повел кончиком языка вниз. Ниже и ниже, пока Катя не почувствовала, что он тянет ее на себя, разводя руки, и она подалась, позволила Саше лечь на спину и гибко села всем своим нежно-розовым, в обрамлении каштановых кудряшек, естеством ему на лицо.

Ну и, короче, конец главы".