"НейроТюнинг & РеальныйСтиль, часть I"
Цитата
"Знаете, расскажу вам историю про моего театрального Мастера. Его звали Зиновий Яковлевич Корогодский, он был главным режиссером Ленинградского ТЮЗа (Театра Юных Зрителей), я поступил к нему на курс в 1984-м (точно не припомню) году. Это был его пятнадцатый курс - или, как у нас было принято говорить, «пятнадцатый полукруг».
Обучение в актерском классе театрального института сильно отличается от обучения на тренинге. Театр – организм чертовски требовательный и жестокий, студентов, соответственно, держат на пределе человеческих возможностей. Утром у нас были обычные занятия, с четырех начиналось «мастерство». Расходились к ночи впритык, чтобы успеть на последний транспорт. Никаких выходных не было. Педагоги обладали удивительной способностью говорить – другой раз по четыре часа надо было сидеть и слушать их наставления. Но это так, тёплые воспоминания попутно, я другое хочу рассказать.
Каждый день от нас требовалось твор-чество. Например, педагог в классе не мог появиться просто так – его надо было особенным образом (каждый раз новым) пригласить к нам наверх, в большой зал с колоннами из педагогической комнаты. Класс должен был не просто рассесться в полукруге, а «войти в урок» (показать какую-то общую сценку, сочиненную специально для этого дня). На столе должен был лежать «план урока» (каждый день по-новому оформленный) и так далее. Мозги, короче, кипели.
Очень быстро шелуха с заветной детской мечты («О, поступить в театральный институт!») облетала, и становилось ясно, что большинство ребят и девиц, прошедших безумный конкурс при поступлении и удержавшихся на курсе все четыре года (потому что многих запросто отчисляют в процессе – за т.н. «профнепригодность») останутся без работы. Т.е. не то, что не станут известными – а просто их даже никто не возьмёт, будут пьянствовать да обивать пороги. Адская профессия. Все силы надо было положить на то, чтобы, как говорил З.Я., «состояться».
Тем больше трепета и уважения вызывал сам Мастер. Профессор, заслуженный артист России, главреж, автор четырех или даже более книг и немыслимого числа статей, обладающий уникальным мышлением и обликом, друг целого сонма известных артистов и режиссёров… я думаю, большинство из нас к Господу Богу относились намного менее серьёзно, чем к Зиновию Яковлевичу.
Как-то раз я был дежурным и пришёл в педагогическую комнату, чтобы пригласить его на урок. З.Я. сидел за столом и, как всегда, писал (он не расставался с блокнотом). Я, уж не помню как, но достаточно неуклюже (тогда мне казалось, что я всё делаю неуклюже), пригласил его наверх и застыл у двери в ожидании, когда он закончит.
Зиновий Яковлевич выглядел как иностранец. Очень дорогие очки на цепочке, зеленый вельветовый пиджак, бордовый джемпер, белая рубашка, очень ухоженные и очень «живые» руки (жестикулировал и показывал он мастерски), какой-то манерный блокнот в твердом переплёте… Он жил в квартире на Фонтанке – не очень богатой, но всё равно похожей на музей. Всё это так манило и так было не похоже на меня, что я вдруг не выдержал и осмелился (страшно мямля и давясь воздухом в горле) спросить Мастера, как мне измениться так, чтобы стать похожим на него.
Он посмотрел на меня строго и одновремен-но весело, поверх очков, нагнув голову. И вдруг спросил (у него был такой «дедушкин», с придыханием, слегка утробный, голос):
- А зачем меняться?
Я пришел в полное замешательство, но З.Я. твёрдо – стремительно и с расстановкой одновременно - сказал:
- Это ни к чему. Посмотри: сейчас мы оба выйдем в эту дверь – но ты выйдешь в один мир, а я – в другой. Я не знаю твоего мира, но свой я знаю хорошо и всё время выхожу туда. И так постоянно: мир, который тебя интересует, находится за ближайшей дверью. Там есть всё, о чём ты мечтаешь, и всё это сбудется, как только ты откроешь дверь и войдёшь в него. Вот смотри.
И он танцующей походкой прошёл мимо меня (изумлённого), толкнул дверь перед моим носом и сказал: «Ну, иди, Саша, твой урок начинается».
